Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Вечер бестрепетно тих и сер, Ночь подползает вяло, Тащит с собой серебристый серп, Звездное покрывало.
Чайник сопит и пускает пар, Хочет делиться чаем. Вроде недавно совсем был март - Август уже встречаем.
Время идет и идет себе Плавным, неспешным ходом. Время полно золотых небес, Облачных теплоходов.
Дальше идешь, и шаги легки, Дни твои - вздох за вздохом. Если ты жив и читаешь стихи - Это не так и плохо.
Лето идет - безудержное, живое, одно из самых лучших в моей жизни. Кто бы мог подумать, что бывает не просто второй - десятый, сотый шанс, и им наконец удается воспользоваться. Кто бы мог подумать, что пластов бытия (как бы торжественно это ни звучало) немыслимо много, и главное - вовремя ощутить, принять, сделать очередной выбор, который может противоречить всем твоим предыдущим выборам и при этом - парадокс - делать тебя счастливым и похожим на только что заточенный клинок. На меня с благородным шорохом сыплется шелк, и я рассекаю его, рассекаю...
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Небо такое прозрачное, что хоть плачь, - Легкая пленка, на ней налепили звезды. Март раскрывает призрачные крыла, Март намекает - может, еще не поздно?
Ну, а за звездами мягкий провал во тьму: Тысячью глаз на нас медленно смотрит космос. В космосе март, и, хотя все равно ему, Космос звенит - давайте, еще не поздно.
Хрупкий ледок на лужах, в бокалах лед, Ветви орешника - в легкой весенней дрожи. Март, улыбаясь, мимо сейчас идет. Март-то уж точно знает: не поздно. Сможем.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Я иду и иду, просто я не могу не идти. На пути попадаются ямы, но то на пути, А когда остановка - на миг на ладони застыв, Замирают кометы, прижав к моим пальцам хвосты, Замирают котята, игравшие с белым клубком, Замирают все те, с кем знаком я и с кем не знаком, Замирают конверты с цветными словами внутри, Барабаны, застыв, замирают отточенный ритм, И тогда - словно вспышка - я думаю: боже, я тут, Замерев на мгновенье, я все же куда-то иду.
В последнее время не хотелось ничего писать в электронном виде - только на листочках бумажного дневника, прилипающих к пальцам от свежести, и в записных книжках, коих у меня великое множество, и на обрывках, и на салфетках, и не случайно купленных ретро-открытках, и на круглых картонных подставках для пива, и на прочей бумажной ерунде. Спокойное, созерцательное состояние, в которое я погружаюсь, как в омут, наконец-то снова меня нашло, и выныривать не хотелось совершенно. Знаете - вот это очарование сухих цветов между страницами старых книг, полосатых покрывал, бежевого цвета и бледного золота, неяркой синевы, толстощеких чашек и серебряных ложечек, кофейников с тонкими носиками, полных кофе, или же струящегося сквозь пальцы песка, насыщенного слюдяными брызгами. Туда же тканые половики, блеск глаз незнакомцев, легкие жесты, примитив на картинках, и что-то такое цветочно-сказочное - как, бывает, на иллюстрациях в детских книгах. Я много записываю - вспышками, оборванными фразами, несущими сакральный смысл, вроде бы у каждой свой, а на деле один: жить хорошо. Среди звуков, запахов, красок и тактильных ощущений прячется эта немудреная истина, и когда вечером сидишь у окна и пьешь свой привычный зеленый чай, а лучи заходящего солнца щекочут тебя за ушами, как большого ленивого пса, то самое приятное - неторопливо заправить за ухо отросшую прядь и покрепче стиснуть пальцами чашку. В этом стискивании, плотном прилегании ладоней к керамическим ее бокам, неожиданно столько хорошего, что дух захватывает. Всего лишь чашка, говорю я себе. Всего лишь солнышко. Всего лишь я здесь, за этим столом, здесь и сейчас, длюсь из прошлого и продолжаюсь в будущее, растекаюсь мыслию под древу и снова собираюсь в сверкающую точку на игольном острие. Там же со мною сидят и ангелы - я не вижу их, но слышу, как они рассказывают анекдоты и лениво помахивают крыльями, и до меня долетают толчки воздуха, а иногда - мелкое, белое, твердое как алмаз перо.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Послушай шорох. Слушай. Бывает хуже. Бывает - на всю жизнь настает зима, Когда с тобой, понятно, никто не дружит, дороги - в тупики, и слепы дома. Когда, проснувшись, думаешь: что ж такое, обиды, недомолвки, неравный счет... Нет яркости. Контрастности. Нет покоя. И в этот раз, похоже, не пронесет. Тогда скажи себе: ну и к черту стены, вот лом, взрывчатка, я запалю фитиль, И после, по кирпичам, известковой пене смогу куда-то дальше уже пройти, Я не умею только остановиться, я сброшу шубу... Ветер сбивает с ног, Но тропы начинают кружить и виться, и свет танцует, словно веретено. И утро яркое, будто одежды Гебы, и бело-серой нитью бежит строка... Когда к тебе приходит такое небо, то вновь его не принято отпускать.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Знаешь, в далекой земле живет странное волшебство: Словно полет над землей, полет в яркое "ничего", Словно пустая тетрадь, и лист на сквозняке дрожит. Это история той земли. Белые витражи. Тонок тетрадный мир и лучист, спрятан от всех вдали, Чайка над полем его кричит, плавают корабли, И, не касаясь незримых струн, кто-то ему поет. Белое облако на ветру. Белое - но твое. Спрятано в башне, в оковах стен, в паутине цепей, Ждет тебя мир - и на пустоте можно писать тебе, Только решиться, чернила здесь, рядом лежит перо... В воздухе - пыль и морская взвесь, жидкое серебро. Кончик пера нереально чист, в окна летят лучи... Пальцем прижми непокорный лист. Сделай... ...и промолчи.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** В далекой зеленой земле, в далекой, живой земле, Где сказка лежит в руках, где снег вальсирует всласть, Живут, не приемля тьмы, все лорды равнинных рек – Обычные, как и мы, те лорды не знают зла.
Они не умеют лгать, зато умеют летать, У них в голосах металл, а в прядях - сосновый свет. В глазах их простор воды и терпкая хрупкость льда, И любят они ходить по мягкой сырой траве.
И песни они поют такие, что лучше нет, От песен звенит струна в уставшей твоей груди. Те лорды равнинных рек живут по твоей вине, Ведь ты их однажды сам нечаянно разбудил.
Ты просто поверил в них, не слыша их имена, Не видя их лиц и рук, не зная их голосов. И в шаге она лежит - та самая, та страна, Которую ты искал так много долгих часов.
Иди, ну, скорей иди, ты слышишь - они зовут, Ступай же на песни зов, толкни зеленую дверь. Когда ты идешь к мечте, мечта оживает тут. Не вечно ж за ней бежать. Ты просто Сейчас Поверь.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
Вы все переименовались уже столько раз, что я вас не нахожу - одна надежда, что сами себя найдете
*** Покажи мне все, что сегодня тебе приснилось. Покажи и дай подержать, окажи мне милость. У твоих чудесных снов вкус безбожно сладок, Летний, зыбкий привкус сочного винограда. Если снится тебе январь - то ваниль и чайник, Если снятся моря - это соль, что на лапах чаек, Вечера - миндаль, по утрам - нежный отблеск яблок, Вкус твоих ночей шоколаден, пахуч и ярок. Ты берешь все запахи мира, кладешь в корзину, Пахнут свечи росой, а слова - мандарином зимним, Ты несешь их в сны, эти сны разбирают дети, Слаще этих снов нет у нас ничего на свете. Покажи мне их, хоть немного отсыпь в ладони, Я зароюсь лицом, постою - нереален, тонок, Я твой сон, что под утро однажды тебе приснится, И на вкус буду точно - мороженое с корицей, На тарелке, полной глянцевых незабудок... И когда проснешься, ты меня не забудешь.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Истекая солнцем, бежит по стеклу вода, Воробьи устроили битву в кустах сирени, Ты вчера ему на скамейке сказала «да», И, синея, пластом ложились под ноги тени; И звенел весь вширь распахнутый небосвод, Облака оказались ветрены и текучи... Из него течет особое волшебство, Для которого ты подходишь как можно лучше. Ты ему – драгоценный плющ, колдовство низин, Нежный шорох фей в уголках нежилого дома. Ты ему нужна, и когда ты стоишь вблизи, Тебе кажется, что с ним тысячу лет знакома. Так и есть. Ты его провожала тогда в поход, Подшивала ему рубахи, держала стремя. Ты не помнишь, какой был век и который год, Но уже тогда он тебя выделял меж всеми. Но уже тогда он смотрел, как глядят в огонь – Лишь бы не угас, лишь бы вечно – теплом и светом. И когда теперь, наконец-то, нашла его – Отпускать бессмысленно. Просто безумно это. ...А внутри весна, и снаружи уже весна, У него на кончиках пальцев – живая память. Чтоб его найти, надо просто его узнать, А потом ворожить, прикасаясь к нему губами.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Девочка, это вовсе не райский сад. Сад этот - выдумка, чтобы манить еще. Это не ангелы тут в вышине висят - Это осталось столько от тех, кто шел: Легкие блики, семечки в волосах, Теплые абрикосы в большой корзине... Девочка, это вовсе не райский сад, Это обычный сад в луговой низине. Бродишь по хрустким травам, поешь под нос, Ангелы, кажется, в небе сплетают косы Из облаков и ветра, обрывков роз, Запаха яблок, близкого сенокоса... Я же смотрю, вздыхаю и хмурю лоб. Я этот чертов сад рисовал неделю, И надо было, чтоб так вот не повезло – Чтобы такие, как ты, все сюда летели. Я не сумел оставить его листву Жирными, злыми, масляными мазками. Девочка, эту резкую синеву Небезопасно трогать – как ты – руками...
Девочка, моя милая, боже мой. Что мне с тобою делать, с такой живой?..
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** У птицы Феникс нет друзей. Ну, разве, старый Колизей. Там расцветает львиный зев В углах большой арены; Там на скамейках спят мечты В объятьях нежной темноты, Там можно наводить мосты И криком рушить стены.
У птицы Феникс дни летят, Как целый выводок летяг, Как звезды падают, хотя Она не замечает. Столетия сгорают вмиг, Не успевая стать людьми, Моментами, и до, и ми, И нотными ключами.
У птицы Феникс просто так: Сменяясь, свет и темнота Танцуют, попадая в такт, И весело смеются. Приходят кошки, спят в камнях, И звезды падают, звеня. И пеплом сыпаться на днях. ...И хочется проснуться.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Деревья плакали инеем. Шла зима. Застыли в искристом танце мосты, дома. А рыжий ангел не спал. Он точил перо И ставил монету старую на ребро. Лежала шпага на скатерти: спал металл. Задумчивый, ангел песни свои считал. Летели снегом в декабрь и часы, и дни, Все росчерки на пергаменте, все огни, Прикосновения, руки, движенья тел, Все то, чего не хотел – и чего хотел, Оставшееся – продолжится, дальше – прах И ты, мой друг, в рождественских кружевах. Ты, рыжий ангел, любишь тепло и грог, В слова играешь – монетами на ребро, Смеяться любишь, en garde и хороший чай, Молчать о нужном и резко рубить сплеча. Смеешься? Гладко расшит серебром камзол, Вы, ангелы, не скупитесь на вечный зов, Снежинки нежные, белый холеный шелк, И если ты не позвал – значит, ты пришел. Господь не плачет, он курит, глядит в глаза, Тебе есть о чем смолчать и о чем сказать, Но оплывают свечи, искрят дрова: Ты спишь, улыбаясь утру едва-едва. Ты – все ответы на чей-то немой вопрос, Переплетение двух серебристых роз, И крылья с мягким отблеском янтаря Едва-едва касаются января.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** ...И больше не умрешь. Не то что никогда, А вовсе никогда. Из времени - кольцо. Струится по камням холодная вода, И смерть, которой нет, глядит тебе в лицо. Не то чтоб это путь закончился в обрыв, Не то чтоб это шанс немного отдохнуть. Ты просто не умрешь. По правилам игры, Талантливо смешав сонет и тишину. Тебя не унесут на каменной плите, И не развеют прах с туманных злых вершин. Ты просто вне игры. Ты этого хотел? Тогда цепляй крыло - и все же поспеши.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
Вот пришел сентябрь, обнимает твои виски, И целует тебя в макушку – такая нежность. А в корзинке – теплые мамины пироги, Так бывало раньше, так точно бывало прежде. Из оконных стекол смотрит сентябрь, стоит, Подбирая изредка вверх дождевые пряди. Иногда он шепчет: все мои дни – твои. Непричесанные, и которые при параде.
Забываешь лица, лица и имена, Забываешь, как свое ты рисуешь имя. Если завтра, скажем, голод или война – Не дай Бог, конечно, - но ты уйдешь с другими. А сейчас – сентябрь на ладонях, сентябрь в огне, У прохладного солнца лучи – золотые шпаги. Этот лиственный трафарет на твоей стене. Этот зимний пейзаж – еще два торопливых шага.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Надежда бежит по кругу, Стреляет в туман из лука; Все радости и разлуки На кончиках ее стрел. Избавившись от печали, Мы снова стоим в начале, На краешке фестиваля, Где властвует кабаре.
Под руку с живой надеждой, Внушающей, что "как прежде" Бывает, мы (о, невежды!) Считаем до встречи дни, Но дни улетают ветром В объятьях живого света, И плавятся, как кометы, Горят, как во тьме огни.
Надежда – она смешная, И волосы пахнут маем, И вишня в косе живая, И взгляд, как Звезда Полынь. Она поднимает стрелы, И мягко глядит, несмело, А ты ее просишь: «Делай, А после, прошу, отхлынь».
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** И вода утекает сквозь пальцы. Бежит, бежит, Оставляя соленый запах в твоих ладонях. Облака на закате - драгоценные витражи, В них багровое солнце, словно в палитре, тонет.
Убежать от себя невозможно, как ни беги. У судьбы на тебя всегда найдется управа. Выход есть: позабудь, что все мы - дети судьбы, Вспоминай, на что у тебя есть особое право.
На закаты. Способность думать и ощущать. На рассветные песни и птиц на румяном небе. На дыхание друга, половину его плаща, На возможность решать. На игрушки. На быль. На небыль.
И тогда, когда вспомнишь все, даже мелкий смех, Даже те слова, что обычно кидают в ссоре, - Повернись спиной к лету, осени и зиме И весной возьми в руки то, что подкинет море.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Ночи стали чуточку длиннее. Наш корабль опять летит на осень, Курсом на желтеющий сентябрь. Он неслышно бродит по аллеям, В сумке из листвы каштаны носит - Рыжий, словно выводок котят.
Звезды стали веселей и звонче, Их прохлада - словно лед в бокале, А луна - кружочек под бокал. Млечный путь несет созвездье Гончих, А в Стрельце - там Каус Бореалис Небо жжет. Течет, течет река.
Скоро август. Время звездам падать, Пропадать в высоких ломких травах, Пахнуть наступающим дождем. Говорят, что это - так и надо, В том их назначение и слава. В том, что мы - звезду свою найдем.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
...А когда наступает ночь, и становится слишком холодно, я пою тебе в темноте. Пряный вечер глядит в окно и мигает глазами города, и на лица ложится тень. А когда наступает ночь, от нее никуда не денешься, и ничем ее не пронять. Но тебе-то не все равно. Ты меня не оставишь где-нибудь. Непременно найдешь меня.
Самый вредный из людей - это сказочник-злодей! (с)
*** Если бы кто-то мог раздавать минуты Тем, кто по жизни не успевает за временем; Пусть выдают чем угодно - дождем или семенем, Летними днями, каплями масла цикуты, Вздохами, вскриками, тягостными разговорами, Радостным жженьем в груди, тишиною в ушах; Всем, чем угодно, хоть половинкой гроша, Чашкою чая и концептуальными спорами. Все, что угодно. Лишь бы добавить слегка К жизни того, что обычно проходит без нас: Запахов, звуков, обрывков безумного сна. Вот бы проснуться - и время мурлычет в руках.